Виктор Васюкевич – человек необыкновенной судьбы. Двадцать лет назад у него было все, о чем может мечтать художник: собственная мастерская, руководство изостудией. В 1991 году с шумом прошла персональная выставка, заполнившая два этажа Дома искусств (бывшего Архиерейского дома). За ней последовал контракт с агентом из Германии на вывоз экспозиции в Европу, но… автор не выдержал внезапного бремени славы. И непроизвольно поплыл ко дну. Однако, как признается Виктор: «Я всегда был с Богом: падал, но поднимался». Виктор Васюкевич возвратился к серьезному творчеству и вышел на качественно новый уровень.
– Виктор, ты знаешь, как большинство людей относится к абстрактному искусству: если художник не только каляки-маляки, но и что-то «нормальное» рисует – значит, его творчество чего-то стоит. В силу этого многие авангардисты – и в живописи, и в литературе – вынуждены были пройти через реализм.
– Нет, просто через реализм проходит любой творец в силу своего развития на начальном пути. Так он учиться пользоваться красками – изображая то, что он видит. Поэтому и проходят все через т. н. реалистический период – это неизбежность. Если бы человек сразу вышел на более высокий духовный уровень, то обошелся бы без реализма. Как это сразу открылось Ван Гогу. Это ведь было действительно откровение.
– Ты говорил мне, что после того как начал рисовать свои абстрактные полотна, реализм для тебя стал просто детской игрушкой. А ведь большинство думает, что все абстрактное – это детские рисунки, а реализм – это мастерство.
– Это и есть мастерство. Мастерство оттачивания гладкой болванки из куска железа. Чем больше человек работает, тем лучше у него получается. Это как присвоение пятого или шестого разряда, если использовать заводскую терминологию. Вообще, реалист – он вор, как ни странно. Он ворует то, что создал Бог, списывает оттуда, придумывает всяческие течения: пастозно ли написано, лессировкой. Сдирает то, что создал Бог, и требует за это конкретную материальную награду. Все равно он не создаст Галатею и не сделает картину живою.
– Твои полотна – они, в основном, светлые и радостные. А как ты думаешь, имеет ли смысл рисовать мрачные картины, изображать зло этого мира?
– Почему бы нет, если художнику хочется показать борьбу в этом мире? Но это будет реалистическая картина, если даже изображать абстрактно. Любая борьба – это уже картина этого мира. Я не видел в том мире какой-то борьбы противоположностей – темного и светлого: там просто не существует конкретно темного и конкретно светлого. Если любого человека взять и вытащить из этого пейзажа, который материалистам кажется бесконечным (а Вселенная – она такая же конечная, как эта комната), и на секунду, на одно мгновенье показать тот мир, то всякая борьба перестала бы иметь для него смысл. Он бы понял, что не за что здесь бороться и нечего добиваться. А чего можно добиться? Славы? Да, это кайфово, когда вокруг тебя крутятся девушки, на тебя показывают, хвалят, у тебя есть деньги, машина, дача. Но, по-моему, лучшая слава – отбросить это все и хоть иногда выходить на связь с тем миром. Я ведь не завишу от денег, мой мешок – мое тело – зависит: ты его одень, ты его накорми. Я не завишу от других, поэтому нормально переношу все пересуды, все хихиканья. Вот приходили из союза художников, из салона, говорили: «Что это за ужас? Что за мазня?» Они видели, что этот художник котируется или котировался, продаются картины, была мастерская, выставка – от этого они и отталкивались.
– Многие творческие и занятые духовным поиском люди говорят об определенных моментах прозрения, повлиявших на всю их оставшуюся жизнь. А у тебя в жизни был такой момент?
– Сам момент моего появления в этом мире повлиял, а все остальное Бог предусмотрел. Я совершал ошибки, а Он через Ангела-Хранителя исправлял их. При моем образе жизни – на определенном ее промежутке – я так себя вел, что теперь, оглядываясь, я вообще поражаюсь, как я остался жив. И я понимаю, что кто-то для чего-то меня приберег. А так ведь доходило вплоть до самоубийства. Вообще, прозрение неизбежно, если человек занимается какими-то духовными вещами. Момент прозрения приходит, ему дается возможность. Но потом условности этого мира закрывают это окошко. Если, к примеру, данные ему откровения человек превращает в материальные ценности. Ты говори, пускай даже люди не понимают, то, что тебе было сказано, а не превращай это в свою земную славу. Поэтому и я опасаюсь, что дай мне, Бог, сейчас материальные блага, и все – окошко закроется. Я не знаю, готов ли я к этому и как я себя поведу.
1. ↑Лаборатория естественнонаучных знаний «Планетарий» Минского государственного дворца детей и молодёжи
Беседовал Алесь Суходолов
Окончание следует
Комментариев нет:
Отправить комментарий