«Шелковое сердце» «Балаганчика»

С 2002 года белорусские художники и кукольные мастера собирались и выставлялись в «Балаганчике» – на Республиканской выставке авторской куклы. Кукол сопровождали кукольные дома, мебель, аксессуары, маски, живописные и графические работы на кукольную тему. В 2006 году всем «Балаганчиком» чтили память кукольного мастера Анны Свешниковой. Аня мечтала о школе, где будут учить созданию куклы. В ноябре 2006 года такая школа открылась в Минске – Школа кукольного дизайна. Учиться там может каждый. Мастера, которые работали с Анной Свешниковой, преподают искусство скульптурной лепки, кукольной причёски, обуви, макияжа. Кукольные науки успешно внедряются в наше общество: прирастает изысканное собрание кукол разного сорта, рода и предназначения от разных мастеров и художников. И от не-художников тоже, – ведь многие занимаются куклами только для собственного удовольствия.



Вдохновитель школы – Ирина Штефан, мастер и выставочный куратор. Директор и преподаватель школы – Ирина Рожко, мастер-кукольник с неоглядным стажем и опытом. Она точно знает, что в любой современной пенсионерке живёт маленькая девочка, которая ещё не встретилась с самой нужной, любимой и желанной куклой. За исключением тех пенсионерок, которые решительно прошли Школу кукольного дизайна и теперь умеют сделать аж по две неповторимые куклы за учебный год. Для себя и для внучки. Самые успешные творения выпускников школы выставлялись на сезонных «Дебютах» и осенью в том же «Балаганчике».
В году 2009 решено было сменить формат, то есть республиканскую выставку сделать международной. Так у «Балаганчика» появилось «Шелковое сердце».



Фотографии предоставлены выставочной компанией «МАК»

Продолжение следует

Сайт мастерской авторской куклы

«Первый снег» (часть 2)

«Идеи приходят сами по себе, приходят часто, но за ними едва поспеваешь, потому что время быстрее возможностей, – рассказывает Елена Сергеева. – Меня привлекает элегантность, совмещённая с хулиганством, смешение различных стилей, времён, обычаев. Хочется найти такие пропорции, чтобы и студентка, и чопорная дама не смогли остаться равнодушными.



Люблю, когда мои изделия живут вне времени, служат людям, подчёркивают индивидуальность, приносят радость и создают настроение. В моей игре с материалом, в идее создать «сплав» из льна, шерсти, шёлка, нет ничего удивительного. Это возвращение к традициям, к природе, к себе.»

«В детстве, как и все, я играла в куклы. Для них шились наряды, а если у куклы не хватало зимнего пальто, то от маминого отреза «отгрызался» кусочек. Не раз за это была наказана, но зато у куклы был самый красивый наряд во всём дворе. А там и не заметила, как от маленьких «отгрызов» перешла на большие отрезы.»

Московский институт текстильной и лёгкой промышленности Елена Сергеева закончила в советскую перестройку. В 1995 году участвовала в международном конкурсе молодых художников-модельеров «Мила-95». Получила гран-при. Тогда же была зачислена в Высшую школу моделирования ESMOD.
В 1999 году – принята в Белорусский союз художников.





Елена Сергеева занимается вышивкой и батиком, а валяние сравнивает с ваянием и говорит, что чувствует себя скульптором: где-то может нарастить объём, где-то – ужать форму, а где-то – растворить силуэт. Валяная коллекция «Первый снег» – первая в своём роде. Как первый снег, который приносит образ будущей зимы и предвещает зимние праздники.

«Первый снег»

Коллекция Елены Сергеевой «Первый снег» выставлена в минской галерее «Славутасць» с 25 октября до 15 ноября.

Такие вещи подойдут многим женщинам: они созданы так, что можно забыть о недостатках фигуры, возрасте, социальном статусе и плохом настроении.



Создавая, Елена Сергеева исходит из свойств материала. Материал и только материал диктует, определяет, направляет мастера. Материалы выбираются по признаку… несовместимости. Например, тонкий, нежный, текучий – и плотный, грубый, колючий. Шерсть совмещена со льном или с шёлком старым добрым способом валяния.



Елена Сергеева импровизирует. Ей интересно работать тогда, когда получается такое, что предположить или предвидеть никак невозможно.



Она не принуждает материал, а даёт ему возможность существовать в вещи так, как он захочет.

Фотографии Андрея Мицкевича

Апостолы Гервят

C 15 октября до 15 ноября в Костёле Сымона и Алены представлена фотовыставка "Апостолы Гервят".

Эти костёльные пейзажи Валерий Ведренко снимал два года. Снимал в деревушке Гервяты на нашей западной границе. Наверное, с таким костёлом там грешить нелегко. Не легче, чем думать о вечном. Хотя гервятским апостолам едва перевалило за сто лет.



Костёльные пейзажи Валерия Ведренко то ли вырастают из земли, то ли выпадают из неба. На снимках – нежная графика оконных и дверных переплетений, трава тянется прикрыть стрельчатую башню, для строгости лежат полосы акварельного снега. К ним подбирается приглушённо-рыжее пятно костра. На фасадных окнах выгорают солнечные блики. Каждая выпуклость, покатость или уступ на карточках – как образы чистых ступеней, по которым апостолы являлись к гервятскому народу. Шествие осенил знак романтической неоготики.





Редкие работы – из тех, что названы автором фотопластикой, дробят и утяжеляют образы (совмещение изображений костёла и апостолов, наложение их друг на друга, «прессование времени»). Костёл Святой Троицы – как памятник и архитектурный шедевр – сам по себе сильнейший образ, идеально вписанный в ландшафт. Не стоит его придумывать заново.



Сайт Валерия Ведренко

Традиция в опасности (часть 3)

Полетели по заднику птицы, побежали столбы… На движение флэш-картинок накладываются перемещения аниматоров. Мягко, но, быстро перекрывая изображение на заднике, они выносят реальные столбы, разматывают огромный клубок и натягивают провода, плетут что-то вроде сетей. Перетекание действия рисованного в действие непосредственное, живое, то есть флэш-картинок в сценическое действие, происходит настолько естественно, как будто в театре годами только этим и занимаются… То есть освоением… созданием новой сценической реальности. Изобразительный стиль и пластика «флэшки» поддержаны стилевыми особенностями и пластикой кукол. И, главное, действие не останавливается и не затухает, не притормаживает даже тогда, когда персонажи произносят текст (легко срифмованный и запоминающийся). А текст слышен и понятен! Даже в тех случаях, когда персонажи говорят одно, а думают другое. Художественное оснащение постановки таково, что простое сказочное повествование (спектакль предназначен для младших школьников) умудряется развиваться непредсказуемо!



…В сетях посреди столбов повисает местная краса – видимо, в шоке от полученного разряда. Она самая, малышка Марылька. Змею только и остаётся, что ножницами перерезать провода-верёвки, достать жертву и убрать с глаз долой.
А тут как раз и наш герой! Из низкого оконца в двери лихо накатывает на Змея Рыгорка… на колёсиках – по конструкции вроде зайца-барабанщика, – и на ногу лиходею, на ногу! Раз – и палец отдавлен, два – второй отдавлен! Змей вынужден говорить с Рыгоркой сидя на столбе и поджимая ноги. И договариваться о ведре доброго семени, и о простой человеческой благодарности. Ну, а наш герой? А подавай ему Марыльку!
… Страшного и смешного мутанта-Марыльку огромных размеров не может вместить площадка; её руки-ноги-голова появляются в разных окнах-дверях конструкции, а чтобы расслышать и разглядеть Рыгорку, ей приходится взять героя к себе на ладонь. Прекрасная дама не говорит о любви, но говорит о свободе, чем согревает сердце рыцаря. О согретом сердце он так прямо и заявляет. Ей – сразу, населению – чуть погодя, после знакомства с теми, кому оно успело злом заплатить за добро. Может, согретое сердце и сошло бы с рук герою, но ему же надо знать, кто обидел обиженных! И он это узнаёт! И как вы думаете, что он делает? Входит в положение хозяев скворечников-уборных? Принимает их сказочную правоту? Нет. Он по-своему, по-геройски, пытается им объяснить: каждое неправедное деяние отнимает у них долю жизненной силы и молодости; обижать слабых – нехорошо; ведро доброго семени – на всех! Он их стыдит! А какое население потерпит такой героизм? (Правда, кто-то смутно почувствует что-то…)

Обитатели скворечников становятся народными трибунами – сразу все. А скворечники, естественно, трибунами. Все говорят, говорят, говорят. Трансформация образа жилища-скворечника завершается его превращением в гроб, когда кукольные граждане, отвещавши наболевшее, силами своих аниматоров захлопывают дверцы плотнее. И проверяют, не откроются ли они случайно. У них традиция сложилась – страдать! Народная традиция! Страдать, будучи обиженными и униженными! Жаловаться на судьбу-долю! Рассуждать о несправедливости жизни в целом и соседа в частности! Пережёвывать обиды – это же так мучительно-… сладко. Змей! И только он! Единственно возможный и необходимый. Символ их единства и крепости, здравого смысла и практичности, зелья насущного и гроба присущего… их образу жизни. И нечего тут шастать с мечами, когда традиция в опасности!
… Забивают героя народными кулаками-кувалдами, в прямом смысле выбивая из него душу. Змей едва успевает объявить Рыгорку своей собственностью, как душа-звёздочка возвращается в свой круг. Владельцы трибун-уборных – на круги своя. Дед с бабой
констатируют: «Быў у нас сын Рыгорка… ды адляцеў, як зорка...» Некому их вывести из порочного круга. Некому встретить в кругу следующем. Был у них сын Рыгорка… Последний?



Не каждая сказка кончается хорошо. Аутентичному сказочному фольклору белорусов театр не противоречит. И, признаюсь, поступок народа меня не удивил. Но тихий отлёт геройской души огорошил. Как же так? Покусился на дурную традицию, всколыхнул умы, призвал к совести, поплатился. И всё? А… дальше?
…Когда что-то читаешь, смотришь или слушаешь впервые, легко упустить что-то важное. («…Не рискуя впасть в парадоксальность, скажем, что, строго говоря, подлинным первым прочтением… подлинным первым прослушиванием… может быть только вторичное…») Развитие действия у Алексея Лелявского не оставило места «плохому концу». В памяти спектакль переживался ещё и ещё раз, и почему-то рос, укрупнялся, увеличивался в размерах и значимости. Образы, обобщения, мотивировки – все на местах. Темпо-ритм спектакля держит оригинальная музыка и точные действия актёров, чью работу можно назвать образцовой. Спектакль оставляет в памяти… движение. То линейное, то замкнутое, то круговое, то, с прилётом и отлётом звезды, прямо-таки космическое. (Говорили же друг другу персонажи Клайва Льюиса: «Дальше вверх и дальше вглубь!») Образы предметов развиваются и трансформируются. А посыл? Вроде белорусской непечатной мудрости «Зрабі людзям дабро, дык яны табе на грудзі…»? Неужели герой улетает к своим звёздам, ничего не изменив в сказочной жизни? Население осталось при своих интересах. Змей подтвердил своё знание человеческой природы. Рыгорка выполнил свою миссию. Они прожили сказочные сценические жизни, убеждая зрителя в том, что движение, развитие и свобода изменяют традиционный мир только тогда, когда мир готов к изменениям. Вот только Рыгорок на него не напасёшься.

Традиция в опасности (часть 2)

…Небольшие простенькие подмостки приподняты над сценой на коротеньких столбиках-подпорках. В досках – отверстия для предметов, которыми обозначают места действия (столбы, деревья и т.д.) – их моментально устанавливают, крепят и одна сцена без задержки сменяет другую. Стена-задник с тремя дверями. В каждой двери – дверцы и оконца наподобие тех, что делают в раздаточных больничных столовых. Они используются часто и по разным поводам, представляя собой небольшие дополнительные площадки для работы с куклами.

Двери – граница привычного и населённого сценического мира. Они же, но закрытые – экран для флэш-анимационных роликов: птички летят, столбы мелькают, солдат появляется и исчезает (сын Иванка?), трактор пашет в весеннем поле, ведя борозды к столбам электросвязи… Из-за дверей появляются аниматоры-… санитары. Аккуратно ведут планшетных кукол (деда и бабу Татьяна Нерсисян назвала куклами, «близкими к мимическим») и начинают сцену жалоб и воспоминаний. Как водится, всю свою молодость старики помнят гораздо лучше, чем один вчерашний день (сцена их свадьбы, например, обозначена крикливой песней свата и табуретами, фейерверком взлетающими вслед молодоженам в актёрских руках). Старики (Владимир Грамович, Светлана Тимохина) скорбят о сыновьях и вздыхают: «Несчастные мы»…



Вряд ли действие спектакля происходит в больнице. Вряд ли дома у стариков есть сиделки. Но, судя по тому, с каким постоянством санитары-аниматоры станут подхватывать и вести сцены со всеми теми, кому в жизни за добро заплатили злом, предполагаю, что в них, как в последнюю надежду, воплотились ангелы-хранители соответствующих персонажей спектакля. Людские – в санитаров больниц и хосписов. Звериные – в обслугу приютов, похожих на живодёрни.

…Из тёмного (в прямом смысле) пространства за дверями появляются… у драматурга – три старца, которых наш национальный фольклор неизменно наделял исключительным чувством справедливости и сверхъестественными возможностями. У режиссёра – три персонажа из современного анекдота, сельские дядьки образца восьмидесятых годов прошлого века. Выслушав бабу, все трое обещают помочь с сыном; один из дядек лезет в портфель, другой – в карманы: «Будзе вам сын Рыгорка…»

… Летят по заднику звёзды, останавливаются, снова летят… В обиталище деда с бабой влетает люлька… И дальше – внимание! – один «старец» берётся анимировать Рыгорку (Тимур Муратов), второй, оставив портфель, но даже шляпы не сняв, перевоплощается в Змея (роль Александра Васько решена только живым планом), а третий, видимо, удаляется «в народ» (потому что выходит в массовых сценах). Все – актёры видные, запоминающиеся. Но какую сверхъестественную справедливость задумал исследовать режиссёр Алексей Лелявский? Какой высший спор определил предстоящее испытание? Кто в нём должен себя показать, а кто – на себя посмотреть?



…Только вывернулся Рыгорка из пелёнок, как… наставил меч на окружающую жизнь, предвосхищая своё героическое предназначение. (Вспомним, процитируем: «Кто с мечом к нам придёт, тот от меча и…»! А вот и ничего подобного! От злобы да оговора…) Мечом звёздный мальчик владеет так убедительно, что его желанию пойти на сражение со Змеем никто не перечит. Мальчика вроде бы даже поддерживают. Сцены с народонаселением в сценической притче – своего рода режиссёрский шедевр Алексея Лелявского. Представим, как кукольный народ вываливает на площадку: аниматоры, притопывая и торопясь, выносят кучу… эдаких скворечников, где за каждой дверью таится крикливое обиженное существо. Собравшись вместе, эти рукастые-ногастые существа выясняют, что намерение Рыгорки сражаться неколебимо. Какое-то странное облегчение начинает сквозить в народных интонациях. Как-то подозрительно активно начинает народ жаловаться на Змея и вспоминать-перечислять его преступления. В особую вину лиходею ставится похищение Марыльки, местной девицы-красавицы. Как только Рыгорка клянётся и за Марыльку постоять, дверцы скворечников начинают быстренько захлопываться. То ли население так разговор заканчивает, то ли героя подбадривает (мол, иди-иди, скорей не вернёшься). Нехитрое хлопанье наводит на мысль о дверях деревенских уборных и распорядке сказочной народной жизни: дисциплина.

Окончание следует

Фотографии предоставлены Татьяной Нерсисян

Традиция в опасности

9 октября Международный театральный фестиваль «Панорама» задался вопросом: «Чаму старэюць людзі?” (“Почему стареют люди?”), а всё из-за Государственного театра кукол. Правильно поставленный, вопрос стоял чуть больше часа как главный вопрос одноимёного спектакля ( в жанре современной притчи, в режиссуре Алексея Лелявского, в декорациях художника-постановщика Татьяны Нерсисян, с её же куклами, флэш-анимацией, а также с музыкой Леонида Павлёнка, лидера группы «Нагуаль» и создателя «Маланка-оркестра»).

В середине сентября спектакль показывали на крупнейших «Рязанских смотринах» (международном фестивале театров кукол), 25 сентября играли премьеру для минских зрителей. Из репортажей СМИ следовало, что «…сюжеты народных сказок объединил в грустную легенду белорусский драматург Анатолий Вертинский. Однако в театре Алексея Лелявского – как всегда легкая стильная форма постановки, флеш-анимация, спецэффекты, оригинальная музыка... Действующие лица: актеры в союзе с разнообразными куклами и обязательно юмор». Вот вам. Объединённые в легенду народные сказки. Стилевой винегрет с юмором. Посыл моралитэ на новейший лад.



… Текст пьесы «Рыгорка – ясная зорка» Анатолия Вертинского (поэта и драматурга), переживший блестящие интерпретации в спектаклях (например, Олега Жюгжды в Могилёвском и Брестском театрах кукол), был опознан с первых реплик. Текст казался вполне знакомым, но сюжет неуловимо поворачивал… куда-то не туда – дальше от знакомой сказки, ставшей детской сценической классикой. Пришлось уточнять у Алексея Лелявского и выяснилось, что спектакль поставлен по первому варианту сказки Анатолия Вертинского о Рыгорке, который обнаружился в театральном архиве. Это важно потому, что отодвигает время создания пьесы лет на тридцать от наших интернетов и социально-политических кризисов; лет на десять-пятнадцать от перестроек и развалов государственного масштаба. Предполагаю, что текст и сюжет (на основе наших народных сказок, но никак не легенд) Анатолий Ильич разрабатывал ещё до Чернобыля. Поэт исследовал то, как великие и малые социальные потрясения укорачивают, истончают человеческую природу; вытравляют из неё важнейшую духовную составляющую, и тем самым готовят необратимый катаклизм – по крайней мере, земных масштабов.



Нехитрый сюжет придётся пересказать, дабы больше на него не отвлекаться: жили-были дед и баба. Был у них сын Иванка – но погиб на войне. Был у них сын Романка – но умер (весной; скорее всего, от недоедания). Дед и баба, желая пристойной старости и достойного ухода, вплоть до ухода в мир иной, хотят ребёнка. Являются три старца, обещают, и ребёнок… прилетает, как звезда. По-белорусски сына зовут Рыгорка – ясная зорка. Подрастая и наблюдая жизнь, парнишка задаёт родителям обыкновенный вопрос: почему они, родители, такие старые? Почему в обозримом населённом пространстве – ни одного молодого лица? Оказывается, Змей виноват. Отобрал у людей доброе семя (универсальное омолаживающее средство) и подкинул вместо него злое зелье. Рыгорка слушает в пол-уха и торопится осуществить то, ради чего был к деду-бабе послан: вершить добрые дела. В благодарность за то, что дед и баба своим желанием дали ему возможность, так сказать, воплотиться и узнать иной мир (наш с вами), а также иной способ существования, то есть жизнь (нашу с вами).
…И отправляется Рыгорка воевать со Змеем. По пути, как водится, его ждут неприятные встречи с униженными и оскорблёнными, а также подробности того, как они впали в такое состояние. Из каждой истории – нехитрый вывод-присказка: люди злом за добро платят. Тут бы Рыгорке не мечом размахивать, а подумать хорошенько, сравнить наблюдения, свои выводы сделать. Рыцарь мрачнеет, но в порыве геройства и благодарности продолжает путь аж до встречи с объектом «Змей». Объект оказывается… не то, чтобы очень умным, но очень опытным, знающим жизнь и её человеческие законы. И предлагает герою доброе семя (целое ведро!) в общечеловеческое пользование, если эти самые человеки хотя бы однажды поведут себя прилично, что должно выразиться в их благодарности к герою. В простой благодарности. И – всё!!! А иначе быть Рыгорке в Змеевой власти.

Продолжение следует

Одна просветлённая душа (часть 3)

… Зрителю полагается переживать. Лучше, чтобы искренне. Полнокровно. А у зрителя – своя жизнь со своим абсурдом. Зритель без драманализа знает: есть места, времена и обстоятельства, где больше врага надо опасаться своего командира и товарищей по оружию. И как ни рассуждай об энтропии закрытой системы, как ни обобщай ситуацию, приводя в пример школы, монастыри и зимовки, зритель всё равно видит на сцене ситуацию абсурда армейского. А по армейскому абсурду – только тяжёлой техникой (автоматом! кулаком!). И примеров тому несть числа. И по железной логике абсурда получается, что Лебёдушкин(а) задавлен(а) боевой машиной с…попустительства? недосмотра? Полковника. (Классик, помнится, рассуждал о логике конфликта и предупреждал, что эта логика не должна быть абсолютной.) Но потрясение Полковника – актёра Анатолия Жука… потрясает. Большой. Лысый. Властный. Не растерянный – растерявший. Что-то происходит с ним после гибели рядового. Он прощается с прошлым. И если, по расхожему выражению, кто-то в такой ситуации не находит себе места, то Полковник в ней своё жизненное место определяет. Его светлое будущее начинается в минуту прощания. Он наверняка не помнит о бабочке Бредбери, не знает об «эффекте бабочки» из кино и бабочке из философской притчи. Но метафорическим мотыльком, о котором говорят в спектакле, из кокона армейской шинели выходит именно он!..



…”Мотылёк” – спектакль незаурядный. Незаурядность определила творческая симпатия режиссёра Пинигина к драматургу Гладилину. У того, например, Лебёдушкин(а) аж три раза (!) проговаривает длинный графоманский монолог о неземных чувствах, – из уст актрисы Анны Хитрик этот монолог публика слушает – не шевельнётся. С достоинством суетится полковничий адъютант (актёр Василий Ницко), маршем проходят музыканты под «Звезду по имени Солнце» (композитор спектакля – Андрей Зубрич). Время от времени возникают в спектакле приметы христианства, и догадки о том, что дух обитает, где хочет. Однообразные восточные мотивы изредка пронзают спектакль и зрительскую память; под них крутится, вертится по суперзанавесу жуткая тень капитана Багаева – как будто жертву заклинает, приглашает к рядовому Лебёдушкину смерть. А в финале над убогим бытом клуба-казармы, где обитал рядовой, открывается (возносится) вечное небо. Режиссура так соединила партнёров, так усилила их существование в спектакле, так организовала им сценическое пространство (художник – Алеся Сорокина), что ирония, которую порождает драматургия, кажется совсем незначительной.
…Но почему-то не исчезает.

Одна просветлённая душа (часть 2)

...Да идти куда подальше от театральных подмостков, где за сочувствие к утончённой организации его личности целый зал может заплатить нервным срывом. Потому что парень-девушка старательно копает себе могилу честным и требовательным отношением к армейской жизни. Ты же артист, Лебёдушкин, а у них на всё уставы! Да попрактикуйся, порепетируй, сыграй недоумение, раскаяние, сожаление! Ты же девушка – вспомни о женском коварстве! Сбей с толку капитана, покайся перед полковником, убеди полкового врача Морозова… Виноват, скажи, по всем статьям! Виноват, простите-накажите-пощадите… а Лебёдушкин – домой, говорит, меня отправьте! Отправят, если сами захотят, не видя другого выхода. Значит, их надо хитростью брать – военной там или какой другой. У тебя же жизнь – одна и прожить её – надо! Тяни до дембеля любой ценой! Впрочем, драматург решил, что ты обречён. И бороться за твою жизнь не по силам даже актрисе Анне Хитрик, которая искренне плачет от духовного напряжения и местами говорит так быстро, что трудно разобрать. Вот если бы она (то есть Лебёдушкин) боролась, да не получилось всех обмануть и убедить! Если бы они, силы зла, щипали перья ангельские (ой, лебединые), да притом артритом мучились, телесно и духовно ощущая свой недощип, тогда – да. Тогда – драма. А когда перья не растут или жертва сама в пасть лезет…



Лебёдушкин(а) просветляет душу командира совестью, раскрытием артистического таланта и Шекспиром. Шекспиром! Это значит, что свою современную ситуацию драматург расчётливо подпирает ситуацией классической: Полковник на полном серьёзе принимается за драманализ изучение причинно-следственных связей в «Отелло», отрывок из которого ему предлагает подготовить рядовой (ая).
Отелло не ревнив, как известно из Пушкина. Отелло доверчив. Лебёдушкин(а) и Полковник берутся за сцену, где знаменитый мавр высказывает Дездемоне свои несправедливые обвинения, зная об этом. У Лебёдушкина(ой) на глазах даже слёзы блестят – то ли от радости за непогубленный полковничий талант, то ли от зависти к такому таланту. Но Полковник! Но вы! Вы же играете шекспировского служаку Отелло, полководца-победителя, обманутого собственным подчинённым! Вы же думаете над ролью, материал для нёе из собственной жизни берёте! И в ней ваш собственный подчинённый подобную же интригу измышляет. Почему вы стали так доверчивы? Да Лебёдушкина(у) ни на шаг нельзя от себя отпускать! Ему бы не в клубе жить, а у вас на кухне под замком!
…Режиссёр Николай Пинигин и актёр Анатолий Жук убеждают безоговорочно: жизнь персонажа Отелло для Полковника оказывается важнее своей. Искусство становится над жизнью! Но неизменно решение драматурга Гладилина: как снег на голову сваливаются учения, Полковник отбывает командовать. Может взять Лебёдушкина (у) с собой? Может. Ему для этого никаких предлогов не надо – он командир. Но не берёт? Не берёт. Доверяет могуществу армейского устава и оставляет рядового... на волю судьбы и капитана Багаева. И это единственное тонкое место в исполнении Анатолия Жука. Оно не рвётся. Оно как-то… провисает. Потому что актёры разыгрывают полнокровную человеческую драму в обстоятельствах театра абсурда, когда из него, абсурда, как из прокрустова ложа, то уши торчат, то души…

Окончание следует

Одна просветлённая душа (спектакль «Мотылёк»)

Международный театральный фестиваль «Панорама» стартовал в Минске 7 октября. Девиз фестиваля – «Театр без границ». Белорусскую программу составили спектакли минских театров – многих драматических и одного кукольного. Их можно смотреть на площадках участвующих театров.
Для показа спектакля «Мотылёк» 8 октября Белорусскому республиканскому театру юного зрителя предстояло найти площадку – в ТЮЗе уже полгода как объявлен ремонт. По соотношению арендной цены и качества городского центра подошёл Клуб имени Ф.Дзержинского, где отсутствие поворотного круга и приспособления, могущего выдержать вес подъёмной люльки с человеком, наложило неласковый отпечаток на работу художника, а также на режиссёрское решение некоторых эпизодов и мизансцен. Если бы фестивальная публика об этом догадалась, она бы расстроилась, о чём бы прямо заявила служащим театра. Но она не догадалась.

На сцене говорили о странном, диком, идиотском поступке армейского рядового Лебёдушкина! Вместо честной службы после призыва он так раскис и настолько не сдержался, что… превратился в девушку. Обыкновенную с точки зрения физиологии. Но вот со всех других точек зрения!..
События пьесы «Мотылёк» Петра Гладилина уже известны всякому театралу. Не-театралы пропускают авторские метафоры, не спорят о режиссёрских решениях, но исправно отзываются на всё, что происходит в спектакле. А там, по словам режиссёра Николая Пинигина, «одна просветлённая душа делится своим светом с другой душой. И зажигает другую душу». Это означает, что просветлённый рядовой Лебёдушкин, став девушкой, сбивает с прямого армейского пути (прямо-таки совращает!!) своего командира, подводя к искусу сравнения: вот, Полковник, кем ты мог бы стать! (Перечень возможностей широк.) И вот кто ты есть: солдафон, грубиян, старый дурак под бременем тяжелейшей ответственности, отец солдатам, но не отец своим детям, потому что они вместе с матерью давно сбежали из твоего мирка-сообщества, который живёт по своим волчьим законам и каждого, кто выделяется, выпендривается или выламывается, жестоко возвращает на место. Или прихлопывает. В прямом смысле. Как капитан Багаев – бывшего своего рядового Лебёдушкина. Бэтээром. На учениях, где выбирать между танком и случайной пулей некогда.



Героический Багаев в исполнении Владимира Иванова очень искренне, честно и с симпатией к командованию обещает просветлённому Лебёдушкину смерть за его возвышенный выпендрёжь и нежелание становиться обученной армейской единицей. Обещает воздушно, легко и весело, выделывая нечто подобное на фигуры танго. Потому что есть такая профессия – родину защищать. И Багаев её защищает. В горячих точках, в спокойных пунктах, в тылу, на учениях, – везде. И от всех подряд. И, видимо, защищает очень хорошо.

А стоит зрителю узнать правду о том, из чего себе Лебёдушкин платье сшил (а из занавесок сшил! Из последней памяти о сбежавшей Полковничьей жене!), послушать его возвышенную декламацию из строительной люльки (а читает он собственное драматическое сочинение!!), посмотреть на капитанский танец с этим больным, хрупким да испуганным, как захочется пожелать половому перевоплощенцу… Чего бы ему пожелать…

Продолжение следует

Искусство приземлять

«Ў» – это новая художественная галерея. Открылась в Минске 7 октября 2009 года по проспекту Независимости (он же – Скорины, он же – Ленина), 37А. «Ў» по-белорусски значит «у кароткае альбо нескладовае», напрягает ленивых школьников и особо раздражает их родителей. Чтобы с «ў» на письме не ошибаться, надо помнить нехитрые правила и хорошо слышать (видеть, воспринимать, думать). И – знать (учить) язык. А если сосредоточиться на том, что в новой галерее занимаются искусством современным, то в короткое название укладывается целая концепция.

Проект для открытия провозгласил художник Сергей Кирющенко: «Настало время заняться приземлённым искусством». Для него автор со товарищи несколько месяцев присматривался к покосившимся деревянным строениям деревни Урода Лепельского района с цифрами и пометками для сборки-разборки. Поправлять строения было некому, тем более некому и не за что было свозить их в какой-нибудь скансен-музей под открытым небом. Обречённость сделала их предметом для искусства.

Сруб и стены познакомились с латинским алфавитом и разноцветной краской. Текст (по-английски) с контекстом конфликтовать и не думали (хозяйские гаражи, памятники и автобусные остановки в деревнях ещё и не так красят, а что на них пишут…). Более того: контекст-носитель бревенчатый прямо-таки расцветился возможностью стоять себе как стоял!

Но художники не дали, потому что зрительские массы стянулись в город, которому технологичность нового искусства понятнее. И контекст, смирившись, переехал в новую реальность – художественную. И окончательно (логично) возродился на живописных полиптихах в стиле минимализма.

…Но очень напрягает ленивых школьников и родителей. Поэтому они по галереям современного искусства не ходят. Поэтому галерей современного искусства и нет. То есть уже есть, но только одна.
…Правда, если подумать, ленивые не виноваты. Когда время от времени обнаруживается какое-то искусство, принадлежащее их народу, то искусства как такового в нём никто не узнаёт. И уж тем более искусства современного.

Сайт галереи «Ў»

Исключительно железо

Устроители Первого минского международного фестиваля цифрового искусства «Terra nova», а он открылся 8 октября 2009 года, обещают, что «Впервые на выставочных площадях Беларуси будут демонстрироваться исключительно произведения, выполненные в цифровом формате». Неправда ваша, дяденьки. Скажите лучше, что искусство высоких технологий добралось, наконец, до второго этажа Национальной библиотеки Беларуси, где находится галерея «Ракурс» и круглый стол для авторитетного жюри, хотя никакое искусство кругло не обжюришь.

В галерее «Университет культуры» такого стола нет, и находится она как бы в подвале – но зато в подвале Дворца Республики и на одном столичном проспекте с библиотекой. Шесть лет назад в галерее начался проект «Техно-арт». Шестая крупная выставка проекта закончится 18 октября. Так что далеко не впервые на площадях Беларуси представлены возможности прогресса и виды искусства, которые этот прогресс породил, развил, определил или своевременно поддержал, а именно: цифровое фото, компьютерная графика, арт-объекты и анимация – флэш и 3D. С известными художниками, скульпторами и мастерами фотографии галерейные залы делят молодые люди, чьё увлечение или профессия в сфере высоких технологий стали твёрдым подножием к искусству.

Тема шестой выставки «Техно-арта» – «Железо». Коротко и бегло его ковали- форматировали следующим образом (то есть перечень далеко не полный, но выдающийся).

О том, как литвинское железо выиграло Грюнвальдскую битву, повествует исторический фоторепортаж с места события. Репортёр – Виталий Ракович. Броня крепка. Среди наших явно затесались какие-то ливонские морды; только под шлемами их и определишь.



В цифровом тумане фотограф Сергей Жданович вычислил одинокую машинку породы «жук».



Андрей Щукин и Денис Недельский сочинили провокационную китчевую фотосерию «S-Bomb», где гламурные девушки, кое-как раздетые и второпях помазанные красной краской, взаимодействуют с военной техникой. Техника старовата, хотя зенитное железо исправно покрашено, а ракетное нацелено в небо.

«Сбор архетипов» на снимках Сергея Ждановича составляет железо отработанное, вернее, отработавшее свое, вроде старой подковы. Старые вещи становятся образами прошлого. Образы иного толка – у Юрия Васильева, мэтра национальной фотографии: «Контакт? Конфликт», – гласит подпись под снимками фрагментов ржавеющей техники, забытой тружениками в полях. Цифровой, прямо-таки романтический ореол техники летающей поддерживает живописец Денис Барсуков.



Кусок двуручной пилы на холсте символизирует «Одиночество» Сергея Шило.
«Ископаемая рыба» Алеся Сурового выполнена из лопаты, грабель и нескольких серпов. «Газовая симфония» Владимира Цеслера являет уху слушателя тишину из вентилей трубопроводных кранов; для глаза зрителя железо арт-объектов забрано в бархат ярко-желтый, голубой и розовый. Б/у компьютерное железо стало арт-объектами Александры Солдатовой. Работающее компьютерное железо безотказно представляет всё, что натворили студенты Александра Щепетова с отделения телерекламы Белорусской академии искусств: ролики к компьютерным играм, например. Ну, там машинки гоночные, мишени движущиеся, ружья стреляющие…

(2.2 мб)


… Железо как железо. Зато концептуальный шедевр выставки, кипятильник Ольги Мещеряковой… сплетён из соломы и предложен как новый «Евростандарт: в целях экономии средств и электроэнергии». Вместо железа. Исключительно.

Александр Кресс: человек ищущий (часть 3)

О космосе и поэзии

«У меня в одном стихотворении есть слова «Нет, мир не начат». Вот у меня такое ощущение, и оно постоянно мне сопутствует. Конечно, многие темы уже затронуты. Кажется, вот-вот собран материал, но нет ещё единого глобального представления. Например, стоит у меня двухтомник «Мифы народов мира» – русский язык и Россия, эти необычные люди смогли задействовать так много материала, и мне кажется, что вскоре должно начаться его освоение, возвышение и преображение, через философию там или творчество. А впереди, хочется в это верить, грандиозный подъём».
Моё знакомство с А. Крессом началось отнюдь не с икон и живописных полотен. Всё началось с того, как мне в руки попал диск, озаглавленный «Без цветов», на котором в текстовом формате был записан огромный сборник стихотворений. Лирика у Александра очень специфическая и может смутить неподготовленного читателя. Это полёт поэтической мысли без каких-либо ограничений формального толка, где в одном сводится малое и великое, земное и божественное, и наряду с любованием жизнью в самых простых её проявлениях затрагиваются вопросы космического масштаба. Пытаясь расшифровать одно необычное стихотворение (чего только стоит название «По Эре Звезд шёл Вечный Час»!), я спросил у Саши: «Это что – попытка через поэзию постигнуть слабо подвластные разуму вопросы: возникновение жизни во Вселенной, теория Большого Взрыва и т. д.»?

– С точки зрения художника к слову «взрыв» надо относиться очень осторожно: лично меня такие заявления шокируют. Учёным проще – сказали «взрыв» и поехали дальше. По этому поводу у меня есть стихотворение, которое начинается словами:

Великий Всполох Мысли Бога есть Начало
В Собезначальном Появления Вселенной,
В Недрах Пустыни Мрака, где предстало
Цветение Иллюзии Нетленной.

И этот взрыв становится Великим Всполохом Мысли Бога, то есть Разума, а не какой-то химической реакцией, само по себе происходящей. Ещё учёные, зная, что существует множество всего – миллионы галактик – склонны говорить, что где-то в какой-то определённой точке произошла вспышка. Где-то на краю нашей галактики вспыхнуло солнце, и до нас лучи этого гаснущего солнца долетают в течении, предположим, 20 миллионов световых лет. А что такое световой год, сам понимаешь, если свет за секунду проходит 300.000 км, а за сутки это расстояние уже какими-то секстиллионами исчисляется. И сколько времени нужно, чтобы лучи этого солнца до нас долетели? А учёные конкретно определяют возраст галактики 4 миллиардами лет. Уже противоречие возникает. И как себе всё это представить? Нужны философские термины мышления, поэтические и художественные построения. Поверхностно соприкасаясь с этим, я понимаю, что нужно очень медленными шагами на уровне каких-то то образных озарений двигаться в этом направлении. При этом не нагнетать чрезмерно, а придерживаться мировоззрения, что в лепестке ромашки всё заключено. Потому что мы земные и не можем вспорхнуть в бескрайние пространства и там раствориться. По правде, я тяготею душой ко всему простенькому: стихам про цветы, сугробы и т. д. Если бы мне сказали, что есть такие люди, которые эти проблемы подняли – связанные с Космосом, формированием космических структур и т. д. – тогда бы я ушёл в сторону и довольствовался бы сугубо созерцанием: жил бы на лоне природы, собирал грибы-ягоды. Но жизнь так устроена, что ты становишься частью какой-то структуры – и слава Богу!



– Ты много читаешь, изучаешь, ищешь, т. е. являешься в каком-то смысле исследователем. А не было ли желания всерьёз заняться наукой, в частности, философией?
– Мне кажется, что поэзия способна вместить себя всю философию в её более кратком варианте. Тем более, мне бы не хотелось залазить в эти дебри, ведь художники – народ эмоциональный. Мне трудно говорить обо всём словами. Придёт мгновение, и я лучше напишу какой-нибудь цветочек-лепесточек, в котором и есть вся Вселенная, и жизнь, и вся наука в нём.
– Чтобы ты хотел сказать или пожелать нашим читателям на прощание?
– Сказать любому человеку что-либо – это так сложно, практически невозможно. А что можно пожелать? Держаться какой-то реальности – так и напиши. И чтобы в этом мире было меньше скорби.

Беседовал Алесь Суходолов

Александр Кресс: человек ищущий (часть 2)

У истоков

Человек, взявшийся писать иконы, непременно должен обладать богатым духовным опытом. Религиозные искания тесно переплелись в сознании А. Кресса с поисками собственного места в жизни, своего предназначения. Как совковый парень пришёл в религию? Почему влюблённый в жизнь художник начал изучать иконопись?
– Мне кажется, что в основном всё пошло после армии. Я несколько раз поступал в Театрально-художественный институт, на пятый раз поступил на отделение станковой живописи. Тогда информация какая-то стала поступать, и попалась мне книга Раймонда Моуди «Жизнь после жизни». А нас же тогда воспитывали в духе: ты распрощался с жизнью – и всё, до свидания, тебя нет. И вот как ни странно, повлияла обычная книжка. Помню, как прочитал её – в тот день был такой подъём, было лёгкое настроение, и так трудно было смириться с тем, что умер – и всё: тебя нет вообще. Иду вечером по улице, и такие лёгкие мысли: неужели это правда, и что-то будет потом? Потом стал интересоваться, появились знакомства. Понял, что смерть – только переход в другие миры, иные существования. Со временем это всё стало для меня естественным и само собой разумеющимся. И начались религиозные искания. Я разную литературу читал: и христианскую, и индийскую, и философию, конечно. Волею судьбы было определено, что открылись для меня двери православия. В то же время нельзя сказать, что я очень последователен в религиозном плане. Конечно, я православный. Был у меня период, связанный с частым посещением церкви, с паломничеством по святым местам. Сейчас… просто захотелось писать красками. Безусловно, я преклоняюсь перед теми людьми, которые посвятили свою жизнь служению храму. Вообще, для меня очень много значит то, что есть именно в православии. А в нём есть догмат троичности – это значит: от Отца через Сына в мир нисходит Дух Святой. Когда работаешь со словом, то понимаешь, что это закон искусства, закон творчества. Источник – это Отец, Сын – Его Проявление. Чтобы Источнику проявиться в этом мире, нужны слово, образ, краски, т. е. какая-то возможность Одухотворения. Источник, Проявление, Одухотворение – это и есть три ступени, которые очень важны в творческом процессе. Этого больше нигде нет – такой глубины, как в православии. Именно православие несёт эту основу троичности – фундаментальную основу аутентичного принципа бытия.



Беседовал Алесь Суходолов
Окончание следует

Александр Кресс: человек ищущий

«…Я не склонен говорить о себе как о художнике. Художники – это люди, которые смогли сориентироваться на данном поприще, стали членами Союза художников. А я просто ищущий человек. Конечно, что-то пишу, конечно, участвовал на выставках, но мне бы не хотелось персонифицировать себя таким образом».

…Он по-христиански кроток и не признаёт высокопарных комплиментов, направленных в его адрес. Однако бесспорно одно – редко встречаются люди, настолько преданные творчеству и духовным поискам, как Александр Кресс. Свою маленькую квартиру он превратил в мастерскую. Настенные полки битком набиты отборной литературой по философии и истории искусств. Толстыми стопками бумажных листов по разным местам разложены рукописи стихотворений. Посреди творческого бедлама нашлось место современному компьютеру и другим техническим новшествам. Царящие одновременно беспорядок и возвышенность – словно проекция живого и ищущего сознания нашего героя.



Про икону и светскую живопись

Александр Кресс в основном известен как иконописец. При этом иконы его вызывают у разных людей противоречивые мнения. Безусловно, они отличаются от тех изображений, которые распространены в современных церквях, хотя сам автор говорит о том, что всегда работал в рамках иконописной традиции. Основные споры, возникающие вокруг творчества А.Кресса, связаны с образами на его иконах. Одни говорят, что автор наделяет портреты святых земными страстями, а это в религиозном искусстве непозволительно. Другие же рассматривают его творчество как прогрессивный шаг, своего рода провидение, связанное с актуализацией иконы, её оживлением. Сам Александр на сегодняшний момент несколько отошёл от иконы, сосредоточившись на классических жанрах живописи – пейзаже и натюрморте – т. е. «посвятил свою жизнь созерцанию».
–Я пришёл к созерцательному настроению, – рассуждает наш герой по этому поводу. – Ведь что самое главное для художника? Дышать в мире, размышлять, вдумываться во всякие нюансы, подробности. Был, конечно, период, когда я довольно часто посещал монастыри, святые места, музеи, чтобы приблизиться к пониманию иконы. Люди, которые раньше писали иконы, жили в окружении природы, были близки этой первозданности, черпали из неё душевные силы, настроение, и это настроение из природы переходило в какой-то мере в икону. А сейчас не хватает какого-то жизненного дыхания, потому что люди живут в городах. Поэтому сейчас такое время, когда художнику нужно приходить в икону через живопись. В своё время старец отец Николай с острова Залит благословил меня на то, что можно писать ещё и живопись.

Беседовал Алесь Суходолов
Продолжение следует