Талант жить (часть 2)

…Пресловутую одежду сцены для “Тряпичной куклы” сделали белой: не стерильно-, не снежно-, но все-таки... Белые кулисы и задник обеднили сценографическое решение, хотя теоретически понятно, на чём его основали – на том, что основное действие спектакля происходит во сне, где героиня не расстаётся со своей кроватью, а до недавнего времени постельное бельё было исключительно... бельём, то есть белым по цвету. Согласно той же идее в комнате девочки… мягко и пушисто – посредством меховых кулис. На расстоянии третьего ряда эта подробность (фактура меха) пропадает, а случайные ворсинки, попадая в луч света, норовят сыграть роль благородной театральной пыли. У задника сцены появляется пододеяльник, на нём расстёгивается молния и выпускает ожившие страхи Марселлы – инфернального Генерала со свитой. Их появление сопровождает сценический дым. Но дым не может скрыть того, как персонажи цепляются за прорезь. Может, она для них маловата? На маленькой сцене каждая вещь поневоле укрупняется и поневоле... получает роль в спектакле. Лоскутный суперзанавес из первых эпизодов полон обаяния ручной работы, по колориту и фактуре повторяет костюм Реггеди Энн, готов к любым превращениям и приключениям, но его в общую игру не берут. На сцене есть швейная машинка Папы – стоит себе и... стоит. С ней не общаются, к ней не обращаются и, похоже, поставили, подчиняясь ремарке драматурга. А какой же ребёнок пройдёт мимо неё равнодушно? Энди, брат Реггеди Энн, обращает на неё внимание, чем вызывает оживление в зале. И... всё. Швейная машинка из нашего спектакля – то ли старинный ножной “Зингер”, то ли одна из первых машинок подольского производства – это семейная память целых поколений. Есть семьи, где такую машинку хранят как реликвию (это могут подтвердить художники и коллекционеры). И чтобы такую не покрутить?! Режиссёру и художнику Ларисе Рулёвой ещё не поздно придумать для машинки роль.

...Мысль семейную обдумывает режиссёр Геннадий Мушперт в этом спектакле. Его “Тряпичная кукла...” вслед за драматургом Гибсоном собирает и показывает опыт взросления, взвешенно чередуя мотивы социальные, лирические, интимные. История девочки и папы рассказана с юмором и доброй иронией. Мы давно не удивляемся семьям без отца. На показах “Тряпичной куклы...” никто не удивлялся семье без матери. (Папа придумывает романтические мотивы её иcчезновения вроде Крысиного принца на роллс-ройсе...) Но с уходом матери из семьи не ушла любовь. Марселла в спектакле – уже не ребёнок, но и не травести, которая играет ребёнка. Ей не десять, не пятнадцать. На вид ей можно дать и все двадцать лет. Но её волю к жизни, её жизненный талант пробуждает кукольное приключение во сне. Показать, выразить пробуждение этого таланта, добрать убедительности – некоего особого её градуса, или грана, или ноты, предстоит актрисе Анне Козловой. Её героиня Марселла убедительна настолько, насколько верит в неё и в её мечту о старшей подруге кукла Реггеди Энн. И заставляет поверить любого зрителя актриса Вера Кавалерова.



Как актриса детского театра, Вера Кавалерова не очень доверяет родителям, которые ждут актёров после спектакля возле служебного выхода, - да ещё с детьми! Для чего? А для того, чтобы объяснить ребёнку: вот, мол, никакой это не Пиноккио, не Лисёнок, не Поросёнок, а артистка Кавалерова. Артистка Кавалерова только что полтора часа убеждала пятьсот зрителей в том, что она – вовсе не она, а именно Пиноккио, Лисёнок, Поросёнок; заставила и поверить, и поплакать, и порадоваться тому, что наши победили! Но фантазию осаждает правда жизни. Кажется, что эта самая линия жизненной правды для иных родителей важнее ребёнка… Её собственный сын как-то подрался с одноклассниками: они усомнились в существовании Деда Мороза. Ведь чудо надо сохранять и защищать, даже если оно – обыкновенное! Внучка Саша с недавних пор тоже защищает это чудо: Саша играет детские роли в спектаклях театра юного зрителя.



Так что Рэггеди Энн – кукла особая. Можно описывать, как убедительно найдены актрисой её интонации и пластика, как от сцены к сцене точно трактовано её развитие (чего стоит финальный эпизод сцены, где Марселла обвиняет Реггеди Энн в том, что она – самозванка, и ни к какому кукольному доктору никого не приведёт, – кукла смущена, растеряна, но не теряет достоинства! ). Реггеди Энн Веры Кавалеровой – талисман, оберег, добрый гений взросления и, одновременно, старшая подруга и защитник, покровитель и соучастник… У этой куклы так много ипостасей и значений, что в спектакль они не умещаются. После него ребёнку захочется взять книгу, маме – навести порядок в доме, а папе – никуда из него не уходить.

Продолжение следует