Дорасти до Радзивиллов

27 марта, во Всемирный день театра, Национальный академический русский театр Беларуси представил шумную премьеру «Пане Коханку» по пьесе
Андрея Курейчика. Шумную, яркую, зрелищную…



…как картину в вычурной, дорогой оправе. Но как только блеск оправы начинает тускнеть, зритель всматривается в полотно. И понимает, что работа не закончена: сделан качественный, добротный эскиз, но прорисовка явно халтурная (хотя художник пользовался самыми дорогими красками). Живописный материал и холст сцеплены настолько слабо, что картина на глазах осыпается, зияя пустыми незакрашенными местами, а то и дырами...

Создателями спектакля – драматургом Андреем Курейчиком и режиссёром Сергеем Ковальчиком – руководила первоклассная идея: дать сценическую жизнь легендарному персонажу белорусской истории Каролю Радзивиллу Пане Коханку. Народ столетиями хранил память о похождениях этой экстравагантной особы, – так, что она попала даже в национальный фольклор. Яркий образ эксцентричного чудаковатого князя вполне мог бы стать национальным брендом, таким как румынский граф Дракула, немецкий барон Мюнхгаузен или русский князь Потёмкин. (И как это отечественные производители спиртных напитков до сих пор не взяли такой бренд на вооружение? Или возьмёт себе да появится какой-нибудь крепкий ликёр «Пане Коханку»?) Так что замысел у театрального проекта замечательный.
Андрей Курейчик воплотил интригующую завязку: в основе сюжета – визит короля Речи Посполитой Станислава Августа Понятовского к Каролю Радзивиллу в его резиденцию в Несвиже. Король едет в гости к подданному по чрезвычайному делу… (!) одолжить денег для пустеющей государственной казны. Но вместо деловых переговоров ему приходится участвовать в проделках безумного князя, кажущихся просто нелепыми. А Пане Коханку оказывается совсем не таким дураком, какого из себя строит. Он быстро убеждается в том, что наставлять и усовещивать коронованную особу бессмысленно и… оставляет короля с носом.

Завязка интересная, и первый акт представления смотрится с интересом. Но во втором акте все слабости драматургии становятся очевидными. Режиссёр пускается на ухищрения, вводит эффектную сцену разыгрываемой Пане Коханку морской баталии при Гибралтаре. Когда герои вновь появляются на сцене, каждый произносит речь про историческое значение личности «последнего из великих Радзивиллов». Действие невероятно затягивается, события притягиваются за уши, а финала – полноценного, драматургического – как такового и нет. Особенно нелепо выглядит в финале Теофилия, сестра князя Кароля, которая говорит о том, что её брат был великим учёным и изобретателем, но все его труды она… сожгла. Ситуация комична до безобразия.
Андрей Курейчик действительно «открыл» историкам неизвестную ипостась личности Пане Коханку: учёного-изобретателя, который хотел научить белорусов летать. В принципе, эта ипостась сочетается с образом, созданным драматургом, а в исполнении Ростислава Янковского кажется даже правдоподобной. Князь Радзивилл у Курейчика ещё и мыслитель, добрый чудаковатый философ. Прямо… Гендальф какой-то. Но… тот ли это Пане Коханку, которого мы знаем из истории? Или одно только имя объединяет персонажа пьесы с его реальным прототипом?

Кароль Радзивилл – фигура исторически неоднозначная. С одной стороны, разгульный баламут, с другой – пламенный борец и патриот Литвы и Короны. Курейчик с Ковальчиком однозначно сделали из него… национального героя. Упростили историю до смешного, превратив князя в «свядомага» белоруса (хотя речь идёт о том времени, когда этнонима «белорусы» в помине не было). С историей шутки плохи, а в некоторых местах драматург допускает искажения, которые могут окончательно запутать зрителей, в своём большинстве не историков. Например, образа Матея Радзивилла – сводного брата Пане Коханку, композитора, поэта, драматурга, участника восстания Тадеуша Костюшки. Создатели спектакля делают из пана Матея ряженого клоуна и недоросля. Кстати, такой Матей гораздо больше ассоциируется с реальным Пане Коханку, чем одноимённый персонаж спектакля.
Очевидно, что до конца не продумано и развитие сюжета, отсутствует развязка. Авторы спектакля попытались это скрыть нагромождением каких-то побочных коллизий. В спектакле перемешано всё: и белорусская национальная идея, и какая-то квёлая любовная линия между Пане Коханку и простонародной актрисой его театра Олесей, и малопонятные аллюзии к творчеству Фонвизина, а польский король Понятовский отчего-то выражает позицию российской великодержавной идеологии середины ХIX-го столетия, называя белорусский язык наречием. В довершение использована песня «Пане Коханку» Крамбамбули, совершенно не соответствующая выведенному образу магната. Получился этакий микст из аллюзий, цитат и разнородных исторических фактов. С очень малой долей оригинального содержания.

В актёрскую игру на сцене можно поверить, но в драматические образы верится с трудом. Пане Коханку вполне мог бы претендовать на статус универсального художественного образа магната-авантюриста, в котором что-то есть даже от трикстера. Но удалось ли создателям спектакля воплотить такой образ?



Пане Коханку Ростислава Янковского – волевой князь, этакий человек-глыба, с лёгкой долей чудачества – в принципе, человек эпохи барокко. Но мне лично Пане Коханку представляется более пластичным и манерным, что называется, «гжечным кавалером», а в спектакле действует более патриархальный тип, средневековый. Понравился Александр Суцковер в роли Понятовского – шляхетный получился типаж, хотя связанные с ним комичные коллизии кажутся фальшивыми. Возможно, персонаж требует внятного звучания трагической ноты: король не может вести себя как клоун, даже если слаб политически.



Сделаю небольшую оговорку: всё-таки в произведении искусства историческая достоверность вторична – первична его художественная ценность. Шекспир, создавая свои шедевры, не изображал реальные исторические события. Эпоха и национальный колорит для него были фоном. В условиях нашей белорусской действительности, когда идёт процесс формирования исторического сознания нации, придерживаться исторической достоверности просто необходимо, хотя события прошлого могут идеализироваться и даже мифологизироваться. Нужно выдерживать золотую середину между исторической правдоподобностью и художественным вымыслом. Для того, чтобы писать о Пане Коханку, нужно хорошо знать ту литературную традицию, которая идёт от Адама Мицкевича через Владимира Короткевича до наших дней – традицию романтизации истории, нужно существовать или хотя бы ориентироваться в её рамках. Сходу, приступом, штурмом взять такую глыбу ни у кого не получится.
Авторы спектакля взялись за хорошее дело и… продемонстрировали типичную белорусскую самонадеянность: мол, мы – молодая страна, своё прошлое создаём сами. А до Радзивиллов, до своего прошлого, ещё нужно дорасти. Возможно, им не хватило пассионарности, или же они просто поспешили. К такому делу нужно подходить с большей ответственностью. Вон какая колоссальная работа была проведена в Оперном: при подготовке «Чужого богатства» Яна Голланда пригласили лучших специалистов в своих областях – от музыковедов до филологов. Или вспомним «Полочанку» Алексея Дударева: она с 2000 года в репертуаре ТЮЗа и зрительское внимание к ней не ослабевает. А «Пане Коханку» в Русском театре смотрится фальшиво: сарматская культуры воссоздана только внешне (впечатлила помпезная сценография Алеси Сорокиной, выдержанная в барочной эстетике), но дух сарматский не передан. С другой стороны, в этом спектакле наметилась одна интересная тенденция. Когда со сцены русскоязычного театра говорят о красоте «роднай мовы», «свядомая» публика может плеваться. Но как быть с аудиторией, далёкой от национальной стихии? Ведь её на данный момент составляет большинство населения. Быть может, именно так и нужно привлекать её внимание к родной культуре и истории?

Алесь Суходолов,
www.ales-insight.blogspot.com
Фотографии сделаны автором статьи